Лирический герой

Лири́ческий геро́й

Одна из форм проявления авторского сознания в лирическом произведении; образ поэта в лирике, выражающий его мысли и чувства, но не сводимый к его житейской личности; субъект речи и переживания, в то же время являющийся главным объектом изображения в произведении, его идейно-тематическим и композиционным центром. Лирический герой обладает определённым мировоззрением и индивидуальнымвнутренним миром. Помимо эмоционально-психологического единства, он может наделяться биографией и даже чертами внешнего облика (например, в лирике С. А. Есенина и В. В. Маяковского ). Образ лирического героя раскрывается во всём творчестве поэта, как в поэзии М. Ю. Лермонтова , а иногда в пределах какого-либо периода или стихотворного цикла.
Термин «лирический герой», впервые использованный Ю. Н. Тыняновым по отношению к творчеству А. А. Блока в статье «Блок» (1921), может быть применён не к каждому поэту и стихотворению: лирическое «я» бывает лишено индивидуальной определённости или вовсе отсутствует (как, напр., в большинстве стихотворений А. А. Фета ). Вместо него на первый план стихотворения выступают: обобщённое лирическое «мы» («К Чаадаеву», «Телега жизни» А. С. Пушкина ), пейзаж, философские рассуждения на общечеловеческие темы или же герой «ролевой лирики», противопоставленный автору своим мировоззрением и/или речевой манерой («Чёрная шаль», «Подражания Корану», «Паж, или Пятнадцатый год», «Я здесь, Инезилья…» А. С. Пушкина; «Бородино» М. Ю. Лермонтова; «Огородник», «Нравственный человек», «Филантроп» Н. А. Некрасова и т. д.).

Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. - М.: Росмэн . Под редакцией проф. Горкина А.П. 2006 .

Смотреть что такое "лирический герой" в других словарях:

Лирический герой субъект высказывания в лирическом произведении, своего рода персонаж лирики. Понятие о лирическом герое, не тождественном автору текста как таковому, возникло в трудах Юрия Тынянова и получило развитие у таких… … Википедия

лирический герой - герой лирического произведения, переживания, мысли и чувства которого оно отражает. Образ лирического героя не тождествен образу автора, хотя и охватывает весь круг лирических произведений, созданных поэтом; на основе образа лирического героя… …

лирический герой - наделенный устойчивыми чертами личности, неповторимостью облика, индивидуальной судьбой условный образ человека, который говорит о себе Я в лирическом стихотворении; один из способов выражения авторского сознания в лирическом произведении (см.… …

ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ - ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ, образ поэта в лирике, один из способов раскрытия авторского сознания. Л. г. — художественный «двойник» автора поэта, вырастающий из текста лирических композиций (цикл, книга стихов, лирическая поэма, вся совокупность… … Литературный энциклопедический словарь

ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ Лермонтова, образ поэта в лирике, объективация реального авторского «Я» в лирич. творчестве. Как способ раскрытия авторского сознания с предельной полнотой реализован в поэзии Л. Границы термина (предложенного Ю. Тыняновым),… … Лермонтовская энциклопедия

Лирический герой, лирический субъект, лирическое Я субъект высказывания в лирическом произведении, своего рода персонаж лирики. Понятие о лирическом субъекте, не тождественном автору текста как таковому, возникло в трудах Юрия Тынянова и… … Википедия

Прил., употр. сравн. часто Морфология: нар. лирически 1. Лирическим называют то, что имеет отношение к лирике как роду искусства, связано с ней. Лирический поэт. | Лирическая поэзия. | Лирическое стихотворение. | Лирическую поэзию она чувствовала … Толковый словарь Дмитриева

лирический - ая, ое 1) Относящийся к лирике, являющийся лирикой. Лирическая поэзия. Лирическая проза. Лирический герой. ...Пьесы Чехова следовало бы ставить не как лирические драмы, а как лирические комедии (Горький). 2) Проникнутый чувствами, исполненный… … Популярный словарь русского языка

герой произведения - одно из главных действующих лиц произведения искусства (в отличие от персонажа); развитие характера героя и его взаимоотношения с другими действующими лицами играют решающую роль в развертывании сюжета и композиции произведения, в раскрытии его… … Терминологический словарь-тезаурус по литературоведению

герой лирический - См. лирический герой … Словарь литературоведческих терминов

Книги

• Москва – город-герой , Владимир Кулеба. Повесть написана в на старте нового ХХ I века, но проблемы, затронутые в ней, актуальны и сегодня. Сентиментальные путешествия во времени и пространстве всегда предполагают исповедальные…

Характеристика понятия «лирический герой»

лирический стихотворный интонация тембр

Лирический герой - это образ того героя в лирическом произведении, переживания, мысли и чувства которого отражены в нем. Он отнюдь не идентичен образу автора, хотя и отражает его личные переживания, связанные с теми или иными событиями его жизни, с его отношением к природе, общественной деятельности, людям. Своеобразие мироощущения, миропонимания поэта, его интересы, особенности характера находят соответственное выражение в форме, в стиле его произведений. Лирический герой отражает те или иные характерные черты людей своего времени, своего класса, оказывая огромное влияние на формирование духовного мира читателя.

Лирический герой - важное понятие, касающееся изображения человека в лирических произведениях. Вопрос о содержании и границах этого понятия, о том, насколько оправданно использование термина «лирический герой» при анализе лирических стихотворений, вызывает споры теоретиков литературы.

Между тем в последние десятилетия лирическим героем принято называть человека, от лица которого написано стихотворение. Как правило, внутренний мир именно этого человека, его представления о жизни раскрыты в лирическом произведении. Лирический герой, в таком понимании, это образ человека, созданный в лирическом произведении, независимо от того, совпадает этот человек с автором стихотворения или, напротив, отличается от него. В этом случае лирический герой отождествляется с субъектом высказывания в лирическом произведении, то есть с лирическим субъектом. Поэтому, вместо термина «лирический герой», можно использовать слова, указывающие на принадлежность мыслей, чувств, настроений, выраженных в стихотворении: «поэт», «автор». Можно просто говорить о том, что, например, в стихотворении «Вновь я посетил…» именно Пушкину, а не «лирическому герою» принадлежат мысли о будущем, о племени «младом, незнакомом», а в стихотворении Некрасова «Размышления у парадного подъезда» именно сам автор стихотворения обращается с горькими словами к русскому народу.

Пушкин, Некрасов, Тютчев - это лирики без лирического героя. Авторский образ в их лирических произведениях как бы слит с их реальной личностью - личностью самого поэта. Называть этот образ лирическим героем неуместно, ведь лирический герой, как точно заметила исследовательница Л. Я. Гинзбург, - «это всегда отражение, отделившееся от отражаемого». Говорить о лирическом герое следует тогда, когда в стихотворении, написанном от первого лица, лирический субъект в той или иной степени отличается от поэта, автора стихотворения. Варианты такого несовпадения могут быть различными. Иногда поэты сами подчеркивают моменты расхождения между «я» поэта и «я» человека, о котором они пишут. Поэт как бы вживается в чужую или чуждую ему роль, надевает «лирическую маску». Иногда различия не так очевидны. Например, духовный мир автора, его внутренний опыт, положенный в основу лирического произведения, может оказаться лишь частью духовного мира группы людей, современников.

Стоит отметить, что термин «лирический герой» впервые использовал Ю. Н. Тынянов в статье «Блок» в 1921 году. Он обнаружил несовпадение биографии и личности Блока с образом человека, созданном в его стихотворениях. Исследователь указал на важную особенность, присущую лирике многих поэтов «серебряного века». Лирический герой появляется не только в поэзии Блока, в основе, которой лежит миф о «пути», создававшийся самим поэтом на протяжении многих лет. Присутствие лирического героя, важнейшая особенность поэзии Андрея Белого, Федора Сологуба, Валерия Брюсова, Николая Гумилева, Анны Ахматовой, С. Есенина и других поэтов начала ХХ века.

Нередко термин «лирический герой» используется при анализе эпических произведений, чаще всего поэм. Некоторые литературоведы говорят даже о «лирическом герое» в «Евгении Онегине» и в «Мертвых душах». Вероятно, в этих случаях имеется ввиду либо автор, голос которого открыто звучит в произведении, либо понятие «лирический герой» заменяет другие - «автобиографический герой», «образ автора». Такая замена ничем неоправданна, так как «лирический герой» - это «герой» лирического произведения. Неверно отождествлять лирику как род литературы и лиризм как особого рода субъективность, открытость, совокупность настроений и переживаний, выраженных в тексте.

Таким образом, лирический герой, как правило, не имеет бытийных черт: портрета, у него нет имени, возраста, даже непонятно, к какому роду он относится - к мужскому или женскому. Лирический герой практически всегда существует вне времени и пространства: его переживания, чувства, эмоции протекают «всегда» и «везде».

Текста как таковому, возникло в трудах Юрия Тынянова и получило развитие у таких исследователей, как Лидия Гинзбург , Григорий Гуковский , Дмитрий Максимов. Некоторые исследователи отличают от лирического героя понятие лирического Я поэта .

Как отмечает в связи с лирическим героем Лермонтова Ирина Роднянская , лирический герой - это

своего рода художественный двойник автора-поэта, выступающий из текста обширных лирических композиций (цикл, книга стихов, лирическая поэма, вся совокупность лирики) в качестве лица, наделённого жизненной определённостью личной судьбы, психологической отчётливостью внутреннего мира, а подчас и чертами пластической определённости (облик, «повадка», «осанка»). Понимаемый таким образом лирический герой явился открытием великих романтических поэтов - Дж. Байрона , Г. Гейне , М. Ю. Лермонтова , - открытием, широко унаследованным поэзией последующих десятилетий и иных направлений. Лирический герой европейского романтизма находится в предельном совпадении с личностью автора-поэта (как «задушевная» и концептуальная правда авторского самообраза) и в то же время - в ощутимом несовпадении с нею (поскольку из бытия героя исключается все постороннее его «судьбе»). Другими словами, этот лирический образ сознательно строится не в соответствии с полным объёмом авторского сознания, а в соответствии с предзаданной «участью». <…> Лирический герой, как правило, досоздаётся аудиторией, особым складом читательского восприятия, тоже возникшим в рамках романтического движения <…>. Для читательского сознания лирический герой - это легендарная правда о поэте, предание о себе, завещанное поэтом миру .

Лирический герой - это, согласно Лидии Гинзбург , «не только субъект, но и объект произведения», то есть изображаемое и изображающее совпадают, лирическое стихотворение замыкается на самом себе. В таком случае естественным образом происходит сосредоточенность лирического героя прежде всего на своих чувствах, переживаниях, что и является, сутью самой категории лирического героя. Заметим, что в соответствии со сложившейся в литературоведении традицией можно говорить о лирическом герое лишь тогда, когда рассматривается весь корпус произведений конкретного автора в соотнесении с его авторской ипостасью. По определению Бориса Кормана , «лирический герой - один из субъектов сознания <…> он является и субъектом, и объектом в прямо-оценочной точке зрения. Лирический герой - это и носитель сознания, и предмет изображения» .

Термин «лирический герой», впервые использованный Ю. Н.Тыняновым по отношению к творчеству А. А.Блока в статье «Блок» (1921), может быть применен не к каждому поэту и стихотворению: лирическое «я» бывает лишено индивидуальной определенности или вовсе отсутствует (как, напр., в большинстве стихотворений А. А.Фета). Вместо него на первый план стихотворения выступают: обобщенное лирическое «мы» («К Чаадаеву», «Телега жизни» А. С.Пушкина), пейзаж, философские рассуждения на общечеловеческие темы или же герой «ролевой лирики», противопоставленный автору своим мировоззрением и/или речевой манерой («Черная шаль», «Подражания Корану», «Паж, или Пятнадцатый год», «Я здесь, Инезилья…» А. С. Пушкина; «Бородино» М. Ю. Лермонтова; «Огородник», «Нравственный человек», «Филантроп» Н. А.Некрасова и т. д.).

Лирический герой - не всегда человеческий образ. Для символистов это все чаще зооморфный образ (образ лошади, коня в поэзии С.А. Есенина), орнитологические образы в лирике М.И.Цветаевой. Носителем авторского сознания все чаще является не человек, но часть природы.

Лирический герой
(теоретический термин в современной поэтической практике)

Термин «лирический герой» до недавнего времени был одним из самых дискуссионных в литературоведении ХХ века. Несмотря на свою безусловную ценность в качестве инструмента анализа поэтического произведения, как теоретическое понятие он все время словно нуждается в переопределении. Очевидно, этот термин зависим как от историко-культурной ситуации, так и от индивидуальной художественной системы автора.

Сегодняшние дискуссии о лирическом герое подвергают сомнению сам факт его существования. В одной из совсем свежих работ о современной ситуации в российской поэзии автор отмечает: «Мне кажется, что причина кризиса - не смерть “поэта”, а смерть лирического героя» .

Ю. Н. Тынянов, первым введший этот термин в литературоведческий обиход, утверждал с его помощью единство и цельность поэтического мира Блока. Он писал, что читатели, говоря «о его (Блока) поэзии, почти всегда за его поэзией невольно подставляют человеческое лицо - и все полюбили лицо, а не искусство» . То есть под термином лирический герой здесь понимается образ автора, спроецированный на соответствующий прототип - автора как историческую и частную личность.

Л. Я. Гинзбург развивает это понятие, определяя его содержание: «В подлинной лирике всегда присутствует личность поэта, но говорить о лирическом герое имеет смысл тогда, когда она облекается устойчивыми чертами - биографическими, сюжетными» . Сложность в определении термина заключалась в двуплановости лирического героя: «возникал он (лирический герой) тогда, когда читатель, воспринимая лирическую личность, одновременно постулировал в самой жизни бытие ее двойника. <…> Притом этот лирический двойник, эта живая личность поэта отнюдь не является эмпирической, биографической личностью, взятой во всей противоречивой полноте и хаотичности своих проявлений. Нет, реальная личность является в то же время “идеальной” личностью, идеальным содержанием, отвлеченным от пестрого и смутного многообразия житейского опыта» .

О единстве лирического героя писал и Б. О. Корман, правда, определяя его как субъект речи и изображения в лирике: «Лирический герой - это и носитель сознания, и предмет изображения: он открыто стоит между читателем и изображаемым миром» . Такая трактовка лирического героя показала свою плодотворность при исследовании лирики Н. А. Некрасова, предпринятом Б. О. Корманом. Далее разработка этой категории идет именно в направлении имманентного анализа художественного текста - как исследование основных субъектов лирического высказывания. В качестве примера можно привести работы Т. Сильман и всей кормановской школы (одна из последних публикаций - статья Д. И. Черашней в журнале «Филолог» ), а так же С. Н. Бройтмана. Исходя из приведенных исследований, можно сказать, что репрезентация героя в тексте с помощью определенного набора приемов и наличие некого образа в сознании читателей является необходимыми полюсами существования лирического героя.

Но универсальна ли эта литературоведческая категория, константна ли она, всегда ли плодотворно ее использование и насколько актуальна она для современной поэзии?

Тип лирического героя современной поэзии, тяготеющей к реалистическому и романтическому видению мира (Л. Миллер, Б. Рыжий, С. Гандлевский) продолжает вышеуказанные традиции, поэтому далее мы обратимся к тем течениям современной поэзии, которые по-новому выстраивают свои отношения с интересующей нас категорией.

После яркой личностной направленности поэзии 1960-х происходит некий неизбежный переворот: поэзия обретает себя в иных - антиличностных - формах. Если для «громкой, эстрадной» поэзии Евтушенко и Вознесенского наличие лирического героя как стержня поэтической системы несомненно, то к 1980-м годам эта категория отходит на периферию. И причиной тому не только отмежевание поэтов 1980-х от избыточно персонифицированного лирического высказывания, ставшего неотъемлемым атрибутом поэзии советских лет. Постмодернистская поэтика не позволяет выбрать единственную точку зрения. «Отсюда, - замечает М. Эпштейн, - отсутствие явно выраженного лирического героя, который заменяется - плохо это или хорошо - суммой видений, геометрическим местом точек зрения, равноудаленных от “я”, или, что то же самое, расширяющих его до “сверх-я”, состоящего из множества очей» . Характерные приметы постмодернизма - хаотическая разобщенность, нацеленность поэтического взгляда на микро- и макромир - не позволяют сфокусировать поэтическую энергию в единой личности.

Для всех течений поэзии 1980-х равно характерен отказ от лирического героя. М. Эпштейн обозначил две главных тенденции поэзии этого периода как метареализм и концептуализм .

Для поэзии метареалистов, общим пафосом которой становится вслушивание и вчувствование в хаос мира, важна позиции отстраненной фиксации происходящего. Лирический герой становится медиумом, растворяется в мире.

Еще чуть-чуть… Наоборот,
Сначала будь стерней колючей,
Под снегом желтой, и вот-вот
Тот шелест чуткий и дремучий
Со стеблем вместе прорастет.

Наполни шорохами звук,
Верни его в зерно немое -
Пускай он выпадет из рук.
И прорастет, усилясь вдвое,
В молчанье брошенный испуг.
И. Жданов. Концерт

Метареалистическое «я» редуцируется, становится некой метонимией мира и поэзии, которые воспринимаются как непрерывный поток изменений. Очень важным для метареалистов становится мотив потери собственных границ, который «пронизывает лирику и Жданова, и Парщикова, и Седаковой. “Я”, спроецированное на многомерную реальность, становится разреженным, рассеянным, приобретающим черты всеобщей среды, которая одновременно заряжается энергетикой ”я”» .

В поэзии концептуалистов действуют вообще «не лица, а речевые слои» (так определил М. Айзенберг поэзию Льва Рубинштейна) или целый театр масок. Автор становится режиссером, а в роли актеров выступают полубутафорские образы-маски, никак не смеющие претендовать на звание лирического героя. Д. А. Пригов создает некий мнимый образ «автора вообще», конструируемый им из множества более мелких имиджей. Как признавался сам Пригов, «когда я был “женским поэтом”, то написал 5 сборников “Женская лирика”, “Сверхженская лирика”, “Женская сверхлирика”, “Старая коммунистка”, “Невеста Гитлера”. Это все модификации женского образа, женского начала» . Но, кроме выстраивания женского дискурса, он реконструирует в своей поэзии советский идеологический, бытовой, культурный и пр. языки. Д. А. Пригов использует театр масок, в котором становится режиссером, умело манипулирующим своими актерами: «советским поэтом», «маленьким человеком» из цикла «Домашнее хозяйство», «великим русским поэтом» и пр. Эти бутафорские персонажи не могут составить собой цельную «закадровую» личность лирического героя, особенно учитывая количество приговских произведений. Число стихов Дмитрия Александровича Пригова давно перевалило за 20 000, естественно, нельзя ожидать от читателя прочтения хотя бы большей их части, а следовательно, теряется цельность восприятия творчества. Читатель просто не может охватить весь массив текстов, чтобы увидеть за ними лирического героя, даже если бы он и существовал в приговской поэзии. Ведь лирический герой воспринимается обычно как «жизненная роль, как лицо, наделенное определенностью индивидуальной судьбы» .

«Упразднению» лирического героя служит и изобретенный Л. С. Рубинштейном жанр каталога, который позволяет автору максимально устраниться за границы текста, состоящего из стертого и безличного языкового материала. Объединяющее авторское начало невыразимо с помощью лирического героя, оно становится скорее, художественным жестом поверх текста.

Под классификацию М. Эпштейна (деление новейшей поэзии на метареализм и концептуализм) никак не подходит традиция петербургской поэзии, наследующая акмеистические принципы. На место «стоящего за искусством лица» Л. Лосев и А. Кушнер помещают саму культуру. Вместо лирического героя читатель обнаруживает некоего уникального реципиента, воспринимающего культурные знаки, ценной оказывается именно способность читать культурные коды. Культура как бы говорит сама по себе, а чьими устами - это совершенно неважно. Как отмечал Д. С. Лихачев, «в поэзии Кушнера как будто совсем нет лирического героя. Пишет он не от лица вымышленного персонажа и даже не всегда от своего имени. В одном и том же стихотворении он говорит о себе то в первом лице единственного числа, то в первом лице множественного, то во втором и третьем лице единственного числа» .

Но, несмотря на отказ от лирического героя в поэзии 1980-х, эта категория все же кажется нам вполне универсальной, уход от лирического героя становится своеобразным минус-приемом, на фоне которого возвращение к личности и лирическому герою в 1990-2000-х ощущается особенно отчетливо.

На рубеже ХХ-ХХI вв. лирическое «я» вновь собирается в единой внятной поэтической личности. Слияние, смешение героя с миром актуально и для поэтического взгляда 2000-х, но это не медиумность метареалистов. В поэзии конца 1990-х начала 2000-х един уже не мир, а взгляд на него, субъект, воспринимающий коллаж окружающей действительности.

Видишь себя в полный рост, но как будто со стороны
Со спины.
… Прочь удаляйся, фигурка! Одну несвободу -
Памяти темной, тугой, ни счастливой, ни злой -
В силах терпеть я, ныряя то в воздух, то в воду,
То перемешиваясь с землей.
Инга Кузнецова. За секунду до пробуждени

Лирический герой обретает свою изначальную двуплановость, потерянную в 1980-е. Правда, теперь «лицо», стоящее за искусством, обретает зримые формы, а не отдается на откуп читательскому воображению. Таким «лицом» становится имидж автора, реализуемый им в конкретных литературных стратегиях. Лирический герой пытается, наконец, вырваться за рамки текста. В отличие от поэтической личности 1960-х, в 2000-х подчеркивается повышенная рефлексивность, «обрамляющая» единство текста и поведения - и эта рамка (рампа?) не скрывается автором.

Нет, правда, что меня никто не обижает:
Ни шеф, ни Ольга, ни стишки
(хотя, когда бегут вперегонки,
ведь сами же себе они мешают,
друг друга душат, исправляют, жмут,
когда-нибудь они меня сожрут).

Я этого стихам не разрешаю.
Еще мне нравятся стихи Елены Шварц
(одной китайской поэтессы),
они, наверно, на нее похожи
(хоть иногда, мне кажется, не очень).
Но и без них я тоже проживу.
Д. Воденников. Весь 1997

Если лирический герой - не вполне осознаваемый миф поэта о себе, то его авторский имидж - это миф, сконструированный осознанно. И взаимоотношения этих мифов могут выстраиваться по-разному. Например, авторский имидж может оказаться вполне достаточным для читательского восприятия и тогда лирический герой практически исчезает. Как, например, в творчестве Д. А. Пригова. Имидж и лирический герой могут дополнять друг друга, как в случае Д. Воденникова, когда поведение поэта подчеркнуто театрально, строится в жестких рамках определенной стратегии, а лирический герой проповедует предельную искренность, отвоевывает себе право на пафос и трюизмы:

Так - постепенно -
выкарабкиваясь - из-под завалов -
упорно, угрюмо - я повторяю:
Искусство принадлежит народу.
Жизнь священна.
Стихи должны помогать людям жить.
Катарсис - неизбежен.
Нас так учили.
А я всегда был - первым учеником.
Д. Воденников. Как надо жить - чтоб быть любимым

Для преодоления читательского недоверия, постмодернистской тотальной ироничности восприятия автор использует почти утрированную искренность, иногда даже шокирующую исповедальность, буквально, выворачивание наизнанку души и тела. Это нередко декларируется в интервью, а мотив искренности, исповеди становится важным элементом поэтической системы многих авторов.

Перед читателем лирического произведения не может не возникнуть вопрос, а с кем же он разговаривает, в чью речь вслушивается, о ком узнает столь много неожиданного и интимного? Разумеется, авторский голос слышен в любом произведении вне зависимости от его родовой принадлежности. С этой точки зрения особой разницы между эпопеей «Война и мир», драмой «Три сестры» и лирической миниатюрой Фета не существует. Важно другое. В лирических стихах авторский голос становится смысловым центром, именно он скрепляет стихотворение, делает его цельным и единым высказыванием.

Лирическое «я» в разных стихах звучит по-разному, разное означает: порой поэту важно дать ощущение полной слитности «я», существующего в литературе, и «я» реального. Но бывает и иначе. В предисловии к переизданию сборника «Пепел» (1928 г.) Андрей Белый писал: «...лирическое “я” есть “мы" зарисовываемых сознаний, а вовсе не “я" Б. Н. Бугаева (Андрея Белого), в 1908 году не бегавшего по полям, но изучавшего проблемы логики и стиховедения». Признание весьма серьёзно. Андрей Белый увидел в своих стихах «другого», а между тем именно этот «другой» был центром едва ли не важнейшей книги поэта. Как же следует назвать подобное явление?

За несколько лет до предисловия Белого была написана статья Ю. Тынянова «Блок»; здесь, резко отделив Блока-поэта от Блока-человека, исследователь писал: «Блок самая большая тема Блока... Об этом лирическом герое и говорят сейчас». Далее Тынянов рассказывает, как складывается в поэзии Блока странный, всем знакомый и как бы сливающийся с реальным А. Блоком образ, как образ этот переходит из стихотворения в стихотворение, из сборника в сборник, из тома в том.

Оба наблюдения связаны не с поэзией «вообще», но с конкретными поэтами, принадлежащими к одной творческой системе — русскому символизму. Ни Белый, ни Тынянов, ни серьезные ученики последнего не собирались распространить термин на всю мировую лирику. Более того, «теория лирического героя» предполагала, что большинство текстов строится по иным законам, что лирический герой — понятие специфическое. Попытаемся выяснить, какова же его специфика?

Жизнь поэта не сливается с его стихами, пусть даже на биографической основе написанными. Для того чтобы почти любой жизненный факт оказался неразрывно сцепленным с поэзией, втянутым в орбиту стиха, и необходим лирический герой. Это не герой одного стихотворения, но герой цикла, сборника, тома, творчества в целом. Это не явление собственно литературное, но нечто возникающее на грани искусства и бытия. Сталкиваясь с таким явлением, читатель неожиданно оказывается в положении незадачливого редактора ахматовской «Поэмы без героя», не может разобраться, «кто автор, а кто герой». Грань между автором и героем становится зыбкой, неуловимой.

Поэт по большей части пишет о себе, но пишут поэты по-разному. Иногда лирическое «я» стремится к идентичности с «я» поэта — тогда поэт обходится без «посредника», тогда возникают стихи, подобные «Брожу ли я вдоль улиц шумных...» Пушкина, «Сну на море» Тютчева или «Августу» Пастернака.

Но бывает и иначе. Ранняя лирика Лермонтова глубоко исповедальна, почти дневник. И все же не Лермонтов, а кто-то другой, близкий поэту, но не равный ему, проходит сквозь его стихи. Тексты живут лишь в одном ряду, один тянет за собой другой, вызывает в памяти третий, заставляет думать о том, что было «между ними», особую смысловую роль обретают даты, посвящения, пропуски текста, трудно расшифровываемые намеки. Стихи тут не самодостаточные, замкнутые миры (как в только что приведённых случаях), но звенья цепи, в пределе — бесконечной. Лирический герой возникает как средоточие и результат развития своеобразного «пунктирного» сюжета.

Лирический герой может быть достаточно однозначным. Вспомним поэзию русского романтизма. Для большинства читателей Денис Давыдов — лишь лихой поэт-гусар, молодой Языков — поэт-студент, Дельвиг — «ленивец праздный». Маска наложена на биографию, однако тоже оказывается художественно выстроенной. Для целостного восприятия стихов читателю вовсе не обязательно знать о трудах Давыдова по военной теории, о горькой судьбе и тяжёлой болезни Дельвига. Разумеется, лирический герой немыслим без «биографического подтекста», но сам подтекст поэтизируется в соответствии с основным духом творчества.

Надо также понимать, что Лирический герой — не «постоянная величина», он появляется в тех случаях, когда жизнь поэтизируется, а поэзия дышит фактом. Недаром В. Жуковский написал в итоговом для романтического периода стихотворении:

И для меня в то время было
Жизнь и Поэзия одно.

С романтической культурой, для которой характерен своеобразный лирический «взрыв», когда сама жизнь поэта стала почти художественным произведением, - связано появление лирического героя, странного «двойника» автора; с эпохой символистской — его второе рождение. Отнюдь не случайно отсутствие лирического героя в зрелом творчестве Баратынского или Некрасова, выросшем в глубоком и серьезном споре с романтизмом, или у поэтов, споривших с символизмом, — Мандельштама, Ахматовой, поздних Пастернака и Заболоцкого. Не случайна и характерная для последних неприязнь ко всему игровому в литературе. Строгие слова Пастернака звучат неожиданным ответом Жуковскому:

Когда строку диктует чувство.
Оно на сцену шлёт раба,
И тут кончается искусство
И дышат почва и судьба.

Не будем сравнивать больших поэтов, чей диалог в веках организует сложное целое русской поэтической традиции, важно понять другое: лирический герой много даёт поэту, но и требует от поэта не меньшего. Лирический герой большого поэта достоверен, до пластичности конкретен. Таков он у Блока, проходящий долгий путь «через три тома». Блок не обмолвился, назвав их «трилогией». У «трилогии» есть и «лирический сюжет», не раз прокомментированный в письмах поэта: от озарений «Стихов о Прекрасной Даме» через иронию, скепсис, снежные и огненные вакханалии II тома — к новому, уже иному приятию жизни, к рождению нового человека в томе III. Давно известно, что не чистая хронология, но логика целого руководила Блоком при составлении циклов, при выработке окончательного композиционного решения. Многим стихам III тома по времени место во II, однако внутренняя история «лирического героя» диктовала поэту их перестановку.

Заметим, что отношения поэта с собственным порождением не всегда идилличны, поэт может уйти от старой маски, уже привычной для читателя. Так случилось с Языковым. Поздние стихи его никак не вяжутся с обликом хмельного дерптского бурша, переход к новому стилю, к новому типу поэтического мышления потребовал категорического разрыва со старым амплуа как формой контакта с читателем. Отказ от лирического героя — чёткая грань между «старым» и «новым» Языковым. Таким образом, антитеза «Лирический герой» — «прямой» голос автора оказывается значимой не только для истории поэзии как целого, но и для творческой эволюции того или иного (не каждого!) поэта.

Задумываясь над проблемой лирического героя, следует быть осмотрительным, всякий «быстрый вывод» здесь приводит к путанице. Увидеть его у современного поэта очень легко. Сама ситуация века массовой информации чрезвычайно приблизила, разумеется лишь внешне, поэта к аудитории, вырвала его из прежней «таинственной отдаленности». Эстрада, на которой выступают отнюдь не только «эстрадные» поэты, а затем и телевидение сделали лицо стихотворца, его манеру чтения и поведения «всеобщим достоянием». Но напомним ещё раз — для объективной оценки необходимы перспектива, взгляд на всё творчество, временная дистанция, а их критик-современник лишён. Лирический герой существует, пока жива романтическая традиция. Читатель ясно видит и напряжённо-волевого героя лирики И. Шкляревского, и «книжного мальчика», чей образ создаёт А. Кушнер, и меланхолично-мудрого «певца» Б. Окуджавы. Нет нужды объяснять, что реальный облик поэтов многомерней и сложней. Важно, что образы эти живут в читательском сознании, иногда переживая поэтическую реальность.

Конечно, никому не заказано пользоваться термином и в других значениях: для одних он кажется синонимом «образа автора», для других — поощрительным призом, для третьих — способом сурового укора. Поэт не становится лучше или хуже в зависимости от того, есть у него лирический герой или нет. А термин — «инструмент» очень хрупкий, поэтому использовать его надо осторожно.